Как бы ни было холодно зимой, а в дни карнавала все на душе теплее. А если вдосталь вина и забав – тем паче. Ходят ряженые по улицам, поют разные песни: кто о любви, кто о достоинствах хорошенькой, но не слишком благочестивой девицы, кто хулит своего недруга всевозможными пасквилями. И не поймаешь за руку. Спросишь, кто это сказал? И ответ будет один – маска. Маске в эти дни дозволено все. Маска говорит правду и правду скрывает. Маска любит и убивает, проникает тайком в монастырь, чтобы умыкнуть оттуда монахиню, маска прикидывается торговцем или вельможей, и маска с маской говорит. Послышалось или нет, никто потом не сможет ручаться.
В веселых домах нет недостатка в посетителях, а если с утра сыплет мелкий снежок,  дует промозглый ветер и с канала несет сыростью, от которой ломит кости даже у молодых, будет гуляк к вечеру больше. Только и знают что кричать «Эй! Давай, наливай!» и опорожняют кошельки, набивают яствами желудки. Гремит золото, стучат по дереву игральные кости.
Разряженный в лиловый бархат, в темно-алом плаще с соболями, скрывая лицо под  пестрой маской, сидел за одним из игорных столов сын купца, Лоренцо Каппелло. Был он немного пьян и страдал от скуки. Надеялся выиграть еще немного, чтобы дальше во время карнавала водить за собой всю честную братию прихлебателей и подпевал по кабакам да девкам. Ему сегодня везло с деньгами, но не везло с весельем, ибо друзья его уже давно разбрелись кто куда тискаться с пышногрудыми полуголыми нимфами, а Лоренцо нынче вечером нимф не хотел… Все на одно лицо казались – бесстыжие да глупые.
Не радовали его и песни местного жонглера, под которые плясали отчаянные да пьяные простаки, и даже вино казалось кислым и слишком разбавленным водой. Навесить бы оплеух местным служкам, да руку поднимать было лень. А потому, подперев ладонью щеку, глядел он вокруг взглядом полным тоски. Бросил кости небрежно. Тяжело, как от непосильного груза вздохнул, выбросив пять и шесть…

Пять и шесть выпало Лоренцо в этот раз. Вместе одиннадцать. Он снова выиграл, и нехотя его противники расставались теперь с дукатами. Молодой Каппелло улыбался, только была это улыбка какая-то безрадостная. То ли от того, что в веселом доме стало вдруг для него душно и шумно, то ли потому, что не веселился толком только он.
Поднявшись из-за стола и быстро стянув кошель узлом, поблагодарил за игру, что было не более чем вежливостью. Прошелся по залам, выловив парочку голозадых своих друзей. Спихнул с себя одну, другую девицу, брезгливо дернув плечом. Поискал взглядом, кого бы стравить для драки, но не нашел. Видимо, Господь щедро одарил это место всеобщим благоденствием, и теперь завистливый Лоренцо, которому собственная горячая кровь не давала покоя, искал средство испортить веселье другим.
- К черту вас всех! - махнул рукой наконец, закутался поплотнее в плащ и выскользнул за двери в угольную темень улицы, где сыпал мелкий снежок, да весело посвистывал морской соленый ветер.
Откуда-то издалека доносилась музыка. У самых ног плескала вода, и скользили по каналу медленно покрытые тонким слоем узорного инея лодочки. Куда-то спешила девица в маске и легком плаще. Шла одна, быстро, опустив голову. В окнах веселого дома горел свет и отблески золотые да алые падали на черную воду.
- Эй, красавица! - то ли морозный воздух сделал Лоренцо веселее и потому он окликнул девушку, то ли почувствовав свободу от пряного тепла, нахватался ртом зимней соленой свежести, и теперь все еще искал приключений. - Постой-ка, милая!

Отредактировано Lorenzo Cappello (13.02.2011 16:37:58)

А девица будто бы не слышала, не заметила, пробежала мимо, словно он, Лоренцо Каппелло, был пустым местом. То ли была чудная, то ли настолько кокетливая. Задела невниманием. И как могла его, красивого, статного, в дорогой одежде да мехах, не заметить?
Мысль эта, что заноза, впившаяся под ноготь, еще больше возбудила жар в Лоренцо и, не мешкая, бросился он следом за неизвестной, что ускорила шаг.
Ведь кто бежит, того догоняют. Старая добрая истина.
- Стой! – догнал, хоть два раза едва не поскользнулся на инее. Смеясь, схватил за руку, потянул на себя медленно, осторожно. – Ну, постой же! – молодой повеса улыбался. – К кому так спешишь, что меня слышишь, милая? – он чуть наклонился, пытаясь разглядеть скрытое маской лицо, заглянуть в глаза. Придержал за талию.
Ветер растрепал черные волосы, и теперь они падали на лоб. Вид у молодого человека был шальной и отчаянный, а улыбка говорила о том, что не в первый раз он ищет приключений на узких венецианских улочках у самой кромки воды.
- Ай! Да ты вся дрожишь от холода! Пойдем со мной, ей богу отогрею! – в темноте сверкнули белые зубы. Улыбался Лоренцо Каппелло открыто и широко. Глаза в прорезях маски блестели задором.

Отредактировано Lorenzo Cappello (13.02.2011 17:50:55)

- Ха! Поглядите-ка на эту недотрогу! - продолжал смеяться Лоренцо. - Сама холодна как лед или как покойница, а боится огня! Кабы ты не была такой холодной, не предлагал бы тебя согреть, - Каппелло подбоченился и вскинул подбородок, являя собой классический образчик молодого венецианского щеголя.
Молодости присуща безоглядность. Да и к чему оглядываться, если каждый день может стать последним? То сырой ветер, то нож в ребро, то чума... А потому надо радоваться жизни и целовать сладкие губы девиц да мальчиков, пока не отняла костлявая смерть последний вздох, ибо, когда навеки остановится сердце, никто не захочет целовать мертвеца.
- А не русалка ли ты часом? - Лоренцо склонил голову набок, пробежавшись взглядом от макушки девицы до башмачков, носки которых выглядывали из под платья. - Чего ходишь по улицам одна, словно призрак? Или сбежала от надоедливого кавалера? - даже во время праздника благонравные девицы ходили под руку с братьями или возлюбленными. 
- Ну так знай, теперь тебя никуда не пущу, - и с этими шутливыми и озорными словами Лоренцо протянул девице ладонь.
Помимо прочих грехов, которые приписывали молодому Каппелло, было  адово упрямство. И часто сокрушался купец, жалея о том, что сын его так упрям в забавах и безразличен к делу. Вот как бы было наоборот...

Отредактировано Lorenzo Cappello (13.02.2011 18:32:44)

Звук песни стал ближе  и громче. А следом послышалось одобрительное мужское улюлюкание и звонкий, искрами хрусталя в морозном воздухе, женский смех. Невдалеке показался острый нос богато украшенной лодки. Закутанная в северные седые меха, сидела в ней женщина в ярко-алой маске. Куртизанка. Ветер играл рыжим золотом волос. У ног ее, с маленькой собачкой на руках, завернутой в цветастое покрывало, расположился молоденький безусый франт. Лодочник, легко перебирая черную волну веслом, пел. Вдыхал холодный февральский воздух могучей грудью, и все было ему нипочем.
Каппелло проследил за красавицей в лодке, покачал головой, перевел взгляд на девицу. Цыкнул зубом, мол, нет, не согласен он с таким предложением.
- Глупо тратить жар на весь этот город, хоть он достоин того, чтобы отдать за него жизнь, - неожиданно серьезно ответил Лоренцо. – Зачем дарить тепло камням да воде? Лучше отдать его живой душе. Сегодня негодный вечер для того, чтобы топиться, милая моя русалка. Не бойся, я не разбойник и не похититель дев. Выпьем вина, посидим в тепле. Скучно мне, хотя повсюду праздник, - признался Лоренцо, ибо за душой действительно никакого злого умысла не таил. Не тот был случай.
В окнах веселого дома мелькали тени, играли, плясали, пили. Лоренцо поднял повыше богатый меховой воротник плаща, чтобы пока объясняется он с упрямой незнакомкой, ненароком не отморозить уши.

Отредактировано Lorenzo Cappello (13.02.2011 19:25:40)

Настойчивый и резвый молодой повеса, меж тем, оказался обходителен, и когда девица все-таки взяла его под руку, чинно провел ее до дверей веселого дома. Сам же думал о том, что обошелся малым – не пришлось падать на колени. Хотя и на эту веселую шутку был готов, только бы не страдать от скуки.
Скука была в последнее время частой подругой Лоренцо, и не потому, что он был человеком никчемным, как утверждали злые языки, а потому, что, несмотря на живой ум и немалое упорство, к купеческому делу у Каппелло вовсе не лежала душа. Вышел бы из него хороший военный, потому что азарта и смелости Лоренцо было не занимать. Да и к оружию рука была более привычна, чем к перу. Время от времени думал он, как избежать судьбы потомственного торговца, и разные странные мысли приходили в курчавую, черноволосую голову. Например… побег из отчего дома или собственная умело разыгранная смерть.  Но в глубине души жаль было ему расстраивать сестру и матушку, да и отец, уже немолодой, сильно бы горевал о никчемном сыне.
Вот и находил Лоренцо выход ярости в узких переулочках, отъявленное веселье чинил в кабаках, да обнимался в темноте с хорошенькими ангелами. Ненадолго забывался за игрой в кости или в чьих-то объятьях. Сам же считал свою жизнь никчемной и пустой. Да какой резон был в том признаваться?
- Будь моей гостьей, - сказал Лоренцо девице. В игральном доме прошли они в зал, где было потише. Не без хвастовства заказал молодой Каппелло лучшего вина, как павлин распустил перья.  Когда один из слуг, проворный смуглый мальчишка, разлил вино по кубкам, Лоренцо прогнал его шлепком под зад, чтобы не задерживался и не слушал чужие разговоры.
- Ну, чьих ты будешь и от кого сбежала, душа моя? – маску не судят. Ей можно все – и прямые вопросы, и нечестные ответы. На то он и праздник такой – карнавал.

Лоренцо немало удивился, ибо думал, что девица, которую он как охотник дичь, поймал на улице, была в услужении у какой-нибудь куртизанки. А когда она сказала, что собиралась гулять на празднике с братом, задумался. Какова же была та неволя, по которой приличная девушка, избежав надзора нянек да мамок, выскользнула на улицы одна? Ай-ай.
- А хоть бы и попросил руки, неужели бы отказали? - повел широкими плечами Каппелло, демонстрируя богатство и стать. Был женихом завидным, а то, что говорили, будто никчемен и склонен к разбою... так лают собаки, ветер носит их громкий лай, а корабль плывет и движется караван, груженный заморским добром. Здесь знали Лоренцо как желанного гостя, потому что девок одаривал золотыми монетами, вкладывая меж пышных грудей и не скупился на сладости и вино. Как бы ни упирался старший Каппелло, а игорный дом исподволь поддерживал вкладываемыми средствами, и немалый доход с того имел. Уговор соблюдался строго. Золото, что иногда проигрывал Лоренцо, так или иначе возвращалось в отцовский карман.
- Вот ты где! - раздалось откуда-то сбоку звучное ржание здоровяка Беппо. Детина с широченными руками, зашнуровывая гульфик, вышел под свет трех масляных ламп. Темноглазая полуголая девица, жалась к увальню всем телом. Разомлевшая как кошка от хозяйских ласк, была мягка и податлива. Плавилась как воск, лепи что хочешь.
- Отстань, Беппо! Не видишь, толкую я с важной госпожой!
- Ой-ой! - замахал руками верзила. - Поглядите вы на него! Какая важность! - и шутливо поклонился до земли, подметая войлочной теплой шапкой пол.
- Вон пошел! - отмахнулся Лоренцо. - Потешился сам, дай и мне потолковать!
Девица легкого поведения, что пришла вместе с Беппо, хихикнула в кулак, потянула кавалера в сторону, откуда доносилось ритмичное треканье лютни:
- Танцевать! Танцевать хочу!
Лоренцо посмотрел на свою гостью, протянул через стол руку.
- Не откажите в танце, милая донна, - попросил тихо и ласково. - Буду Вам вместо братца. Будем скуку гнать, ведь вечер так хорош!

Подметил Лоренцо, как отводила взгляд его нечаянная спутница от прелестей гулящей девки. Вот ведь скромница. Небось еще и набожная. Не часто поймаешь такую пташку на улице темной. Что ж, если попало в руки такое сокровище, надо беречь.
Рука об руку они вышли из-за стола, и гордый своей добычей, повел охотник дичь в круг танцующих пар. И хоть была девица немного костлява да совсем не пышна там, где следовало, казалась она Каппелло милее прочих.
Взяв за руки свою пассию, плясал похожий на медведя Беппо, вскрикивая как оглашенный. А Лоренцо был в танце предупредителен и сдержан. Только в глазах мелькали шальные искры. И чем больше жгла сердце страсть, тем выше поднимал он подбородок и стискивал зубы. Как дошло дело до прыжков, обхватил талию нечаянной подруги и, легко подняв в воздух, плавно опустил на пол.
Простые эти пляски были веселыми и по-детски беззаботными.
- Благодарю Вас, - шепнул Лоренцо у самого девичьего ушка, и шепот был горячим от частого дыхания.  – Не бойтесь донна, провожу Вас до дому. Никто Вас не тронет. Вы не глядите на Беппо, глупый он, но добрый, мухи не обидит.
Все громче и быстрее звенела лютня. Не жалея пальцы, щипал музыкант струны, кружились пары, мелькали маски, колыхался золотой горячий огонь, и в круг вошли еще четверо потерявшихся по закоулкам игорного дома друзей.
- Одолжи подружку, Лоренцо, дьявол! – подмигнул светловолосый, похожий на девушку юноша.
- Нет, Пьетро! Она только моя! – глядя в янтарные очи случайно подруги, улыбнулся Каппелло.
- Нечестно так! – заявил другой с рано намечающимся рыхлым животом. – Ты портишь танец!
- А ну и что! Буду танцевать только с ней!
- Тогда танцуй не здесь! – смеясь заметил Беппо.
- Ступай, дружок, к черту! – весело огрызнулся Каппелло и бережно обнял за плечи ту, с которой танцевал.
Мелькали юбки плясуний, звенели серьги и браслеты, подаренные щедрыми гуляками. Какой-то хмельной чудак, сняв башмаки, отбивал голыми пятками четкий ритм, и все, кто были в кругу, стали хлопать в ладоши.

Отец молодого Каппелло считал, что мужчине незачем учить изящные фигуры, хотя для дочери Катерины нанял учителя – щуплого старичка, который был похож на высохшее дерево и оживал только тогда, когда начинал важно вышагивать, держа хрупкую девичью ладонь в руке.
Лоренцо же тайком подглядывал за уроками, а после присоединился сам. Бывало, показывал сестре, как танцуют простые горожане и как задорно кружатся девки да парни в кабаках. И Катерина вздыхала, прижав маленькие кулачки к груди, заливалась румянцем, а после, смутившись, убегала прочь. Только билась о спину туго заплетенная  смоляная коса и сверкали подошвы расшитых узором ярко-красных сафьяновых туфель.
Вспомнив сестру, Лоренцо нежно улыбнулся той, с которой сейчас вместе хлопал в ладоши, стоя в кругу подвыпивших друзей и людей малознакомых. А потом вдруг порывисто и быстро поцеловал в щеку, и был тот поцелуй невинен и чист, ибо ничего крамольного младший Каппелло в этот момент не помышлял.
К игравшему на лютне присоединилась девица с тамбурином, чья белая кожа и голубые как небо глаза свидетельствовали о хорошей доле славянской крови. То ли бывшая невольница, то ли чья-то незаконнорожденная дочь.
Сколько таких было в падчерицах у Светлейшей?
Умаялся босой танцор, утер рукавом рубахи лоб. Шальной и пьяный, выхватил из рук прислуживающего гостям мальчишки кувшин и опрокинул одним махом. Красное, пряное побежало вино по подбородку, марая бурым рубаху, и вновь засмеялась толпа.
А Лоренцо поцеловал руку случайно своей подруге, вначале одну, затем вторую. Губами прямо в ладонь, а после коснулся щекой спрятанного под платком виска.
- Не знаю, согрел ли я Вас, донна, но Богом клянусь, сегодня Вы спасли меня от черной тоски!