Оттого-то глаза Джироламо Риарио сверкали, будто слезились, наполненные злобой и завистью. Скрыть их не помогла даже улыбка, казалось, намертво застывшая на его лице. Юнец, который мог погибнуть и унести с собой в могилу свидетельство его позора, здравствовал и смел хвастаться своим богатством.  За то, что кардинал быстро оправился от приключившейся с ним по дороге из Флоренции болезни, благодарить следовало Катерину, и Джироламо благодарил на свой лад: все время держал жену подле себя, никуда не отпуская, а в разговорах на людях сыпал и сыпал слова любви, словно из рога изобилия, наедине же старался задеть мягким укором по какому-нибудь незначительному поводу. На большее он не решался. Своенравная и гордая графиня была не из тех женщин, что позволяют кому бы то ни было себя унижать, даже если речь шла о законном супруге. Катерина терпела, оказывая супругу, положенные ему по закону Божьему, знаки внимания, но в случае надобности отвечала едкими остротами, которые злили Джироламо, и, к его еще большей досаде, лишали его дара речи.
«Пусть себе вскипает, словно вода в котле», думала юная графиня и ждала того дня, когда она сможет вновь увидеть Рафаэле.
Вернувшееся здоровье сделало кардинала еще более статным, а память о пережитых испытаниях и понимание собственной значимости для Рима придали его красивому лицу выражение благородного величия. Не юноша, но муж вел за собой праздничную процессию, и даже жар раскаленного светила не мог его согнуть. Катерина любовалось кардиналом, бросая тайные взгляды из-за складок тонкой вуали, прикрывавшей ее лицо. На пиру их разделило лишь одно место, занятое, конечно, Джироламо. Тот, как и все эти дни, не спускал с супруги глаз, но пил слишком много, а обществом Катерины на самом деле наслаждался слишком мало. Еще меньше его устраивало общество племянника. Когда Джироламо, наконец, встал под предлогом естественной нужды, которую испытывало его тело, а потом очутился среди своих друзей за другим столом, Катерина присела к кардиналу чуть ближе.
- Великолепный праздник, Ваше преосвященство! – Произнесла графиня тихо. – Как бы мой муж не задумал чего дурного.
Не в силах совладать с собой, Катерина заглянула молодому кардиналу в глаза, надеясь прочитать в них ответ на свой вопрос: ждал ли он этой встречи так же, как ждала она, или уже позабыл ее и то ласковое майское небо, что было свидетелем их обоюдного смятения?

Отредактировано Caterina Sforza (27.03.2012 21:23:53)

Катерина не сумела вымолвить в ответ ни слова, только кивнула, подаваясь вслед за хозяином гостеприимного дома. С другими она была говорлива, весела и порой лукава, играя роль блистательной монны, но стоило только оказаться к Рафаэле ближе, стоило ему только взять графиню за руку, как сердце ее затрепетало от волнения, и мысли спутались. Откуда взялась эта нелепая робость у нее, Катерины Сфорца, ничего и никого не страшащейся?...
Однако оказаться наедине с молодым кардиналом было столь же радостно, сколь и волнительно. Покидая залу, графиня даже не взглянула в сторону законного супруга, которому тоже было не до нее. Пусть бы он и вовсе провалился вместе со своими льстивыми друзьями!
Темная римская ночь не принесла желанной прохлады. Воздух так густо был приправлен запахами, что становилось тяжело дышать. В тишине, которая была теперь лучшей музыкой, иногда звучал лишь лай собак да отзвуки шума, доносившегося из пиршественного зала.
- О чем Вы хотели со мной говорить? – прошептала Катерина, не сводя с кардинала глаз и не отнимая своей ладони из его горячих пальцев. И взгляд ее по-прежнему был вопрошающим, требующим ответа на вопрос, не прозвучавший вслух, но легко читаемый в  медовых глазах молодой женщины. 
- Дни тянулись так долго...

Отредактировано Caterina Sforza (28.03.2012 22:02:15)

Желание обнять Риарио, привлечь к себе и прижаться губами к его губам, было нестерпимо сильным. Словно бы какая-то неведомая сила притягивала Катерину к нему. Однако, голос разума не позволял ей поддаться искушению. Майское солнце стало жарким, а потом сменилось душной июньской ночью. Стоит только сделать шаг, и в этот раз уже невозможно будет остановиться. Взывающая к себе бездна не отпустит.
Катерина и сама дивилась серьезности своих мыслей. Не смотря на юность, она знала, как легко мужчины и женщины увлекаются, как легко ими овладевает соблазн. Грех сладок, но далеко не всегда подразумевает любовь. Чаще всего друг к другу притягиваются тела, а не души. Так стоит ли  беспокоиться?
- Между тем, Вам следовало бы поостеречься, - возразила молодая графиня, хмуря золотые брови. – Джироламо все чудится, будто Вы хотите посягнуть на то, что принадлежит ему. Он слаб, но в слабости своей может быть коварен.
Катерина подумала, что ей ничего бы не стоило заставить благоверного супруга злиться еще больше. С другой стороны, и ее бы должно беспокоить возвышение кардинала, но молодая женщина испытывала лишь радость от этого.
Не в силах устоять на месте, графиня направилась вперед по галерее, тонувшей в полумраке, и увлекла за собой Рафаэле. Напоминая ему о неразумности их поступков, Катерина противоречила сама себе, спеша вновь оказаться вдалеке от людей, музыки и танцев, которые так любила.
- Какой большой палаццо… Но Вам в нем будет одиноко, Ваше преосвященство. Разве нет? – спросила Катерина без тени кокетства. Наконец, остановившись, она прижалась лбом к холодной стене и закрыла глаза.

Отредактировано Caterina Sforza (09.04.2012 20:50:21)

Ироничные замечания Риарио, хотя и были чистейшей правдой, Катерину все же не успокоили. Но что толку впустую сотрясать воздух тревожными сетованиями, если, кроме них, ничего не имеешь? Молодой кардинал не был глупцом, неспособным распознать возможную опасность и, по всей видимости, не был он и трусом.
Ужель ей и правда нечего сказать Рафаэле? И разве неприязнь между родственниками волнует ее сердце?
Обернувшись, Катерина шагнула от стены к молодому кардиналу, став к нему вплотную, так, словно находились они не в просторном зале, а в маленькой, узкой комнате, где невозможно говорить друг с другом на расстоянии. Глаза графини мерцали в неярком свете факелов, и взгляд под тонкой вуалью полумрака казался то ли насмешливым, то ли безумным. Такие ли глаза у небесных созданий?
- Про иных ангелов мне неведомо, - прошептала Катерина, - Я лишь знаю, что тот ангел, коего Вы почитаете своим хранителем, отдан другому. Хотя быть с Вами ему желаннее…
Графиня почти злилась на Риарио за то, что его будто бы и вовсе не терзают ни сомнения, ни томление, ни страсть. Но это же чувство смешивалось со светлой и невинной нежностью. Катерина готова была первой произнести заветное слово и гневалась и на себя за эту кажущуюся слабость.
А, может, все это игра? Может, один Риарио с самого начала решил отомстить другому, а она лишь средство для исполнения замысла? Но, в таком случае, спокойствие кардинала и отсутствие всякого давления с его стороны можно расценивать как подтверждение обратного.
- А что Вам желаннее всего? - выдохнула Катерина после долгого молчания.

И напрасно кричал пьяный Джироламо, сотрясая воздух невнятными проклятьями. Влюбленных скрыла тьма и деревья. За пением птиц и стрекотом цикад в саду почти не слышно было голосов. Только призраки оных.
Порыв души молодого кардинала, столь неожиданный, был встречен Катериной с лукавой улыбкой и озорством во взгляде, в миг пробудившимся от задорного смеха мужчины. Графиня ничего не ответила, только устремилась за Рафаэле, как цветок, тянущийся к свету и теплу солнца. Бег, такой легкий и такой приятный, был недолгим. Останавливаясь, Катерина споткнулась и, весело смеясь, вновь оказалась в крепких объятьях.
- Как Вы жестоки, мой друг! – пошутила молодая женщина. – Он же лопнет от злости. Вино в нем закипит, словно простая вода в чане, и будет литься через край.
Ей бы робеть, оглядываясь назад, как и положено благородной монне,  вспоминать об адовых муках, тех, что ужасно и мрачно описаны великим Данте в его «Божественной комедии», да бояться супруга. Но молодость отважна в своей вере в счастье: если уж Катерина не страшилась геенны огненной, то гнева мужа – и подавно. 
- Черт с ним! – яростно прошептала графиня. – Свет мой… Душа моя. Поцелуй же меня вновь. Только теперь целуй в уста. Нас скоро сыщут.
Молодость и весна не ведают страха перед жизнью. Они – сама жизнь. И в бездну упасть не страшно, если вкусить сладко-горького земного рая.

Сердце стучало и билось в груди – вот-вот выпрыгнет, и этот звук в ушах гремел барабанным боем, смешиваясь с людскими криками в саду. Как бы близко ни была опасность, остановиться казалось невозможным. Сладкие, трепетные поцелуи слились в один, долгий и, вместе с тем, мимолетный. В это мгновение Катерина готова была отдать все, что у нее есть и саму душу свою, только бы время остановилось, только бы пропали все докучливые гости кардинала и ее муж бы пропал, только бы они с Рафаэле оставались вдвоем, не размыкая тесных объятий.
- Бежим, - прошептала Катерина сбивчиво, прижимаясь к кардиналу, которого ни за что не хотела отпускать. – Притаимся где-нибудь, а потом разойдемся в разные стороны. Обманем их, появившись порознь.
Сказав так, графиня потянула молодого мужчину в заросли боярышника, но стоило только прильнуть вновь к губам Рафаэле, как совсем рядом послышался треск ветвей, и кто-то крепко схватил ее за руку, больно сжав запястье.
- Вот вы где, мои милые, - прошипел Джироламо заплетающимся языком, дыша в лицо благоверной супруге кисло-сладким запахом выпитого вина и грубо притягивая ее к себе. – Вижу, дорогой племянник, ты не даешь моей любимой заскучать. Ну, что ж, - Джироламо по-бычьи уставился на Рафаэле, а потом ударил того по щеке, - прими же мою благодарность.
Катерина сжала зубы от злости на супруга, и, рыча, как дикая кошка, вцепилась тому ногтями в волосы, предварительно не забыв одарить его звонкой пощечиной.
- Как ты смеешь, дурак чертов! Я тебе не та шлюха, которой ты задирал юбки на охоте! Ее хватай за руки и тащи, куда тебе вздумается, а не меня! – не заботясь о платье, графиня ударила Джироламо ногой под коленную чашечку, тот охнул, согнулся, выпустив из пальцев ее руку, но затем, выпрямившись, с силой оттолкнув Катерину прочь, так, что она не удержалась на ногах и упала, ударившись спиной о ствол дерева.

Отредактировано Caterina Sforza (24.04.2012 13:24:21)

Хотела бы Катерина обладать тем же уверенным спокойствием, с коим Рафаэле встретил нанесенное ему оскорбление, но, увы, нрав ее был слишком горяч. Невзирая на тупую боль от удара и потемнение в глазах, молодая женщина все еще ярилась, готовая вновь кинуться на законного супруга с кулаками. В этот момент она так сильно ненавидела Джироламо, что могла бы убить, будь у нее такая возможность.
К счастью, рядом был куда более рассудительный и сдержанный кардинал. Его спокойствие, будто бы по волшебству, передалось Катерине. Графиня смерила мужа, отчаянно вырывающегося из крепкой хватки слуг, взглядом, полным сарказма и иронии.
- Послушайте Его преосвященство, мой милый. Сон есть лучшее лекарство от всех волнений и невзгод.
Джироламо в ответ прорычал нечто невнятное, смотря на жену налитыми кровью глазами. Когда сойдет хмель и пройдет дурнота, вызванная последствиями опьянения, он будет мстить. Кто знает, до чего доведет его трусливое коварство? Не нужно было идти за Рафаэле, не нужно было оставаться с ним наедине, уж тем более не нужно было его целовать. Но чего уж теперь. За себя Катерина не беспокоилась, боялась за дочь и за кардинала. Оставалось надеяться, что Джироламо не дойдет до того, чтобы мстить кинжалом и ядом, а благодетельному папе будет не до мелких семейных дрязг, происходящих между его дорогими родственниками.
- Могу ли я просить Вас приютить у себя меня и моего мужа на эту ночь? Хорошо бы уложить его в постель прямо сейчас… - подоспевшие слуги кардинала, вместе с остальными, потянули брыкающегося Джироламо обратно под крышу палаццо.
- Что? – откликнулась Катерина, не сразу уловив смысл вопроса, заданного Рафаэле. – За что же мне прощать Вас, милый друг? Вы не совершили ничего дурного.
Встретившись взглядом с молодым мужчиной, графиня нежно улыбнулась ему, одной этой улыбкой подтверждая, что все хорошо.

- Вы просите прощения за поцелуи? Неужели сожалеете? – Катерина с легким недоумением посмотрела на кардинала. Сама она никаких сожалений о случившимся не испытывала, более того, желала, чтобы их близость продолжилась. Слова же Рафаэле звучали так, словно вмешательство ее супруга отбило у него всякую охоту оставаться с нею наедине. Страстной и нетерпеливой Катерине стоило большого труда убедить себя саму, что кардинал лишь осторожен и беспокоится за нее. Через несколько мгновений молодая женщина уже злилась на себя за свои сомнения.
Печально вздохнув, Катерина отвернулась от Рафаэле Риарио и присоединилась к танцующим. Теперь другой мужчина держал ее за руку. Охотников до того, чтобы покружиться с дочерью Галеаццо Сфорца было много. Танцы впервые были графине не в радость, но она приветливо улыбалась всем и каждому, ведя непринужденную светскую беседу.
Появление в зале своего супруга Катерина встретила с ироничной усмешкой. Пусть старается! Ревности он от нее не дождется. Равнодушно наблюдая, как Джироламо берет под руку одну из красавиц, графиня, вместо того, чтобы далее танцевать, проскользнула обратно к кардиналу.
- Если все же не сожалеете, мой друг, - зашептала Катерина. – Приходите ночью ко мне. Джироламо напьется еще сильнее и будет крепко спать, а я скажусь больной и попрошу у Вас отдельные покои. Или Вы боитесь?

Яркой вспышкой мелькнула в глазах Катерины уязвленная гордость и, губы скривились от обиды. Слова кардинала ранили ее глубоко. И не миновать бы Рафаэле гнева молодой женщины, если бы она в тот же миг не осознала, как он прав.
Супружеские измены – грех распространенный. Она сама была плодом незаконной связи своего отца и жены его друга. Так сильные мира сего брали то, что им было желаннее всего, но не всегда оставались безнаказанными. Опасные связи приносили как блаженство, так и горе, если не грешнику, то его близким.
Кто знает, сколько бед еще придется перенести из-за своей безрассудной смелости и неуемного желания обладать? Катерина готова была выдержать все даже ради единственной ночи счастья, но Рафаэле не позволил. Его голос был нежен, а слова, несмотря на всю горечь, содержащуюся в них, были ласковыми и, не поверить в его искренность было невозможно. Он оберегал, а, значит, любил. Так разве можно принуждать его сделать необдуманный шаг или причинить боль своею обидой?
Мягко высвободив из пальцев мужчины свою ладонь, Катерина потухшим взглядом уставилась на танцующих.
- Простите меня. За неуместную страсть, за насмешку, за мою глупость. Я верю в Ваши добрые чувства ко мне. Они чище и безвиннее моих, - графиня через силу улыбнулась. – Вы правы. Не стоит нам навлекать на себя беды. Не тревожьтесь, Ваше преосвященство, я никогда больше не обременю Вас столь недостойным предложением.
Все так же не решаясь вновь взглянуть на Рафаэле, Катерина собралась уйти, чтобы взять под руку законного супруга и вместе с ним покинуть пир, но прежде все же добавила, не оборачиваясь:
- Однако Вы всегда можете быть уверенным в нашей дружбе. Я никогда не предам Вас.

Отредактировано Caterina Sforza (02.05.2012 19:58:13)