Стояла невыносимая жара. Будто уходящее лето собиралось напоследок как следует прогреть землю, запасая тепло впрок. Впрочем, впереди еще теплый и мягкий сентябрь с неделей, а то и двумя, почти июльской жары. Дорога пылила. Пыль оседала на раскаленных солнцем добела камнях. В траве трещали кузнечики. Этот утомительный, однообразный звук вкупе с жарой вызывал у Рафаэле сонливость.
Синее небо над головами путников казалось обителью безмятежности. Кардинал уже тысячу раз пожалел, что пренебрег возможностью поездки в повозке и отправился в путь верхом. Опасался упреков в изнеженности. Петруччо бранился. В основном потому, что для Риарио долгое пребывание на солнце могло оказаться опасным. Кардинал не слушал. За спиной на тесьме болталась красная с широкими полями шляпа. Волосы намокли от жары и теперь вились крупными кольцами. От мужчины разило горьковатым потом, запах которого мешался с запахом притирании, и это обстоятельство вызывало у него чувство брезгливости к самому себе. Одежда и сапоги были частично в пыли. Кое-где приходилось ехать быстрее, поскольку его преосвященство не хотел и не любил опаздывать. Тем более, к монне Катерине.
И вот, наконец, впереди показались долгожданные зубчатые стены.
Ко вдове его дяди, Джироламо Риарио, у Рафаэле было особое отношение. Кардинал полагал, что не слишком остроумному и довольно заносчивому человеку в свое время досталась умница жена. В чем-то, пожалуй, он даже завидовал. Помнил, что Катерина могла быть близка с ним, если бы не кардинальское благочестие. И если Джироламо отличался весьма горячим нравом и был слишком скор в делах, графине было не занимать выдержки.
Но, о мертвых либо хорошо, либо никак. Рафаэле не скрывал своего более чем прохладного отношения к покойному, помятуя заговор Пацци и то, что последовало потом. История эта научила кардинала на всю жизнь – будучи пешкой в чьей-либо игре (а таковая роль уготована всякому приближенному к сильным мира сего), играть в пользу своих интересов.
Монна Катерина была весьма привлекательной женщиной, однако при этом ее нельзя было назвать красавицей из числа тех, чьи пышные прелести влекут любителей античных форм. Очарование женщины, ее образованность и ум притягивали Рафаэле поболее телесных красот. Кроме того, Катерина была остра на язык и это, пожалуй, вкупе с необыкновенной гордостью, являлось самыми привлекательными детали ее характера на протяжении долгих лет.
С другой стороны, прекрасно осведомленный о нраве и поступках графини, Риарио немного опасался ее, ведь тлеющее пламя может вспыхнуть в любой момент…
Миновав ворота и оказавшись на заднем дворе, пятеро всадников спешились. Рафаэле решил не обременять себя излишне большой свитой. Может быть, для того, чтобы не докучать хозяйке лишними ртами, а, может быть, для того, чтобы меньше было любопытных глаз. Цирюльник, десятилетний мальчишка слуга и двое телохранителей, на всякий случай, если кто-то вознамерится помешать делу, с которым прибыл Рафаэле.
Разговор предстоял серьезный. И дело было не только в поручении, данном понтификом.
За стенами замка жара отступила, и можно было перевести дух. Спрыгнув с лошади, десятилетний служка Нуто во все глаза глядел по сторонам. Это была его первая поездка за пределы кардинальского палаццо. Петруччо возился с небольшим багажом, куда вошло только самое необходимое, один из охранников давил зубами сладкий сок колоска придорожной травы, сорванного по дороге. Рафаэле спешился, снял перчатки, благодарно кивнул подоспевшему вовремя конюху, взглядом выискивая графиню.

Отредактировано Raffaele Riario (17.11.2012 14:26:08)

При появлении графини и ее сына все сопровождающие кардинала, как один почтительно склонили голову. Нуто не мог унять любопытства, поэтому поглядывал то на женщину, то на юношу, краснея от смущения, прижимая к груди сверток с вещами, которые не успел передать Петруччо.
- Монна Катерина, мессер Оттавиано, благослови вас Господь. Рад видеть в добром здравии, - Рафаэле улыбнулся, чуть щурясь от солнца, и улыбка эта была совершенно искренней. Он рад был снова видеть ее. Кроме того, любой человек будет рад радушному приему и сообразно искреннему душевному побуждению ответит тем же.
Кардинал развел руками, и по обыкновению мягкая улыбка его приобрела немного грустный оттенок:
- Как видите, важность поручения заставляет поторапливаться, - в голосе была едва заметна ирония. Торопило его не только поручение папы, которое, к тому же, ставило Риарио в весьма щекотливое положение. Кардинал относился к графине с искренней симпатией и был склонен учитывать ее интересы, однако, согласно велению понтифика, он должен был договориться о том, чтобы Катерина учитывала интересы папы, а это могло оказаться делом весьма непростым.
– Я был бы рад навестить Вас просто как доброго друга, без всяческих забот. Однако, коль они у нас появились, придется совместить дела и радость встречи, - зная достаточную прямолинейность женщины, Рафаэле не видел надобности в излишних дипломатических проволочках. Оба прекрасно знали, зачем кардинал явился сюда.
Нуто наконец передал сверток Петруччо, тот потрепал мальчугана по пыльным волосам и подтолкнул в сторону конюшни. Охранники кардинала принялись с самым что ни на есть ненавязчиво-отсутствующим видом околачиваться поблизости, как и было предусмотрено их обязанностями.
Малая численность сопровождающих, помимо заботы об экономии, говорила так же и о доверии, ведь друзья не ездят друг к другу в сопровождении целой армии. Как когда-то давно, он снова полагался на милость хозяйки замка.
В тени, немного переведя дух и удобно устроившись, Рафаэле отметил про себя в тысячу первый раз, что нужно хотя бы иногда внимать голосу благоразумия и избегать любвеобильности солнца. Взяв кубок и сделав медленный глоток, кардинал задал простой, но весьма важный для него вопрос:
- Что слышно у Вас? - от ответа на него будет зависеть и дальнейший ход беседы, и причины возможного отказа в договоренности.

Расслабившись, в тени и прохладе, Риарио почувствовал себя немногим лучше. Однако, тщательно утаиваемое волнение вызванное этой встречей, не покидало его.
- В Риме… - вздохнул кардинал, отставив кубок и переплетя пальцы. – В Риме весьма тревожно, монна Катерина, - он на мгновение опустил глаза. Безмятежная улыбка покинула лицо, брови сошлись на переносице, словно бы от невеселых раздумий.
– Король Карл желает перекрасить в синий Неаполь, украсить его золотыми лилиями. А Ваш дядя в последнее время проявляет удивительную любезность по отношению к молодому монарху. Если и дальше будет продолжаться так, то в скорости Вы можете увидеть французских псов у своих ворот, - Рафаэле доподлинно не знал, но предполагал, что французы могли предпринять точно такие же действия, что и папа, направив к Катерине своего посла. Александр VI делал ставку на то, что племяннику покойного супруга Катерины удастся уговорить вдову не пропускать французские войска через свои владения.
Но если французы предложат больше? Тогда придется уповать на Господа и на здравый смысл, присущий Катерине, ибо союз миланцев с французами тигрице ничего хорошего не предвещал.
Ни о предложениях, ни о какой-либо выгоде Риарио пока не говорил. Он лишь изложил факты, и теперь, взглянув на женщину, ожидал, что скажет она.
Вот так с дороги сразу к делу.
Папа вел двойную игру. На словах поддерживая французов, на деле стремился сдерживать Карла всеми возможными средствами. И одним из таких средств была графиня Сфорца, которую надлежало убедить в том, что французы, имеющие возможность пройти через Имолу и Форли, – крайне нежелательный ход событий для Лиги и для нее самой в том числе.

Рафаэле вновь взял кубок и сделал глоток вина. Терпкое, с кислинкой. Ореховые глаза на миг сощурились то ли от солнечного луча, то ли от слов Тигрицы Романьи, которая ожидала ответа на вполне резонный вопрос.
Есть слова, которые не произносят вслух. Обладающий умом, догадается сам, стоит лишь подать знак.
Им обоим было не занимать опыта в искусстве ведения подобных бесед.
Кардинал немного медлил с ответом, и вовсе не потому, что ему нечего было сказать. Самое главное говорится в тишине. Безмолвием.
Рафаэле нарочно отвел взгляд, делая вид, что любуется сочной зеленью окружающей растительности и архитектурными деталями. На губах кардинала промелькнула тонкая, едва заметная улыбка.
Он выждал пару мгновений, затем негромко проговорил:
- Все верно, монна Катерина, поддерживает, - мужчина взглянул на женщину прямо и вновь улыбнулся, шире. Во взгляде этом, и в улыбке отразилась вся ирония по поводу истинного смысла поддержки, оказываемой Александром VI Карлу VIII.

Человек предполагает, а Бог располагает – гласит пословица. Что бы ни предполагал понтифик, расположение Бога будет зависеть от решения принятого здесь и сейчас. Потом, конечно, настанет черед хода его святейшества. Рафаэле мог бы довольствоваться ролью наблюдателя, однако, расчет папы в этом случае оказался верным.
Кому еще, как ни Риарио говорить с монной Катериной о таких делах? Кому еще, как ни Риарио оглядеться по сторонам и выяснить истинную обстановку? Кому еще, как ни Риарио испытывать тягость от того, что теперь и с этой женщиной ему приходится играть в политические игры?
И кому еще, как ни Риарио смолчать. Рафаэле не был склонен ко лжи в общении с понтификом, но что и как говорить - каждый решает сам.
Беспокойство остро ощущалось в воздухе, какой бы безмятежной ни казалась окружающая обстановка. Однако сам Риарио теперь был спокоен, потому что ступил на скользкую тропинку ведения переговоров, и дальше оставалось только идти вперед.
Исподволь он любовался сидевшей напротив женщиной как и много лет назад, на пиру. Что поделать, монной Катериной не залюбовался бы только слепой. И хоть разговор имел не самое приятное, далекое от светских любезностей, направление, даже горькая ирония и желчный сарказм казались Риарио привлекательными.
Гораздо более привлекательными, чем излишняя любезность и сладкие улыбки.
И кардинал, и его собеседница прекрасно понимали, о чем идет речь. Более того, предмет обсуждения был достоин тщательного обдумывания всех «за» и «против», посему Рафаэле воспринимал скепсис графини как должное, ибо сомнения, откровенно читавшиеся на лице женщины, в данной ситуации выразил бы любой.
Однако один тезис все-таки перевешивал в сторону заключения соглашения с папой. Пристальный взгляд миланского Сфорца в сторону земель Тигрицы Романьи.
Когда Катерина задала вопрос, Рафаэле, глядя в глаза женщины, негромко и спокойно, без улыбки и иронии ответил:
- Французы не должны пройти через вверенные Вам земли, монна Катерина. Ни при каких обстоятельствах.
Тон, которым это было сказано, между тем не был безапелляционным, таким образом Риарио дал понять, что условия они могут обсудить сейчас или немногим позже, по желанию хозяйки.
- Его святейшество обещает Вам всяческую поддержку, если все сложится именно так.

Отредактировано Raffaele Riario (17.11.2012 15:20:38)

Резонное замечание графини было отмечено легким кивком. На месте Катерины Рафаэле и сам задал бы этот вопрос. Понтифик действовал согласно принципу divide et impera*, и в случае с графиней Имолы и Форли со стороны Александра VI было весьма продуманно воздействовать посредством посланца, облекающего необходимость определенных действий в форму вежливой просьбы с последующим благоприятным обещанием.
Но, те, кто имели представление о политике Родриго Борджиа, в достатке продемонстрированной им в самом начале восшествия на престол святого Петра, понимали, что папа мог избрать и другие, менее вежливые, но более действенные методы.
Хвала Господу, пока этого не произошло.
И Риарио искренне не желал, чтобы Рим предпринял другие меры по отношению к графине, если та вздумает противиться.
«Боже правый, монна, ну почему нам не говорить о поэзии», - мужчина беззвучно вздохнул. Разумеется, выполняя порученную ему миссию, кардинал мог бы клятвенно заверить женщину в том, что условия обещания не будут нарушены.
Но сделать это легко, будто отмахнувшись от таящихся в тени обсуждения проблем, означало – покривить душой. Как это ни странно, таких простых отмашек кардинал Риарио не признавал. Да и Катерина Сфорца, к счастью, не была той, которая бы могла удовлетвориться пространными обещаниями.
- Взгляните на солнце, монна, - негромко ответил Риарио, - пока Вы улыбаетесь ему, оно Вам благоволит, и Вы согреты его лучами. Но стоит Вам отвернуться, и свет словно бы исчезает. Между тем, солнце освещает землю независимо от того, есть мы или нет, - улыбка кардинала приобрела грустный оттенок. – Глядите на солнце, и оно будет согревать Вас, - Рафаэле на мгновение опустил глаза, затем снова взглянул на собеседницу. – Это все, чем я могу развеять Ваши сомнения. Но… - кардинал поднял указательный палец. – Уж коли солнце обратилось к Вам за одолжением, сие говорит о том, что внимание его не напрасно и, быть может, это означает удачу. А удачу не стоит упускать.

* "Разделяй и властвуй" - происхождение этой фразы, приписанной римлянам, весьма спорно. В числе авторов указывают и Макиавелли. Однако, логично полагать, что сей принцип мог быть озвучен и до него в различных вариациях. Тем более, при данной политической обстановке (государство, состоящее из мелких разрозненных частей).

Вот оно - горячее, расплавленное августовское золото, сладкое и пряное, тягучее как мед. В запахе сухих полевых трав, на фоне бездонной синевы и не выгорающей глубокой зелени кипарисов. Вот оно – слепящее сияние не небесное, но земное, в трескотне кузнечиков да шелесте листвы. И вот та женщина, которая могла бы держать за загривок укрощенного льва.
Но не испанского быка, увы.
Каким бы лестным ни было сравнение с солнцем, Тигрица Романьи отлично уловила намек кардинала и передала смысл оборотной стороны «неразменного» папского дуката. Но Рафаэле, тем не менее, полагал, что лучше быть мучимым жарой и наблюдать издалека лесные пожары, чем томиться в заточении, не видя света.
К тому же, папскому казначею не приходилось жаловаться ни на положение, ни на отсутствие благ.
Кардинал несколько мгновений смотрел на женщину, так же прямо, не моргая. То ли стараясь сохранить этот момент на долгие годы, как и другие подобные ему спрятав в тайнике памяти, то ли любуясь, вновь потакая неистребимому чувству прекрасного. А после прикрыл глаза, боясь показаться нескромным.
Иной раз красная сутана что хомут, нет-нет да и вспомнятся приличия и долг.
Он уже было облегченно вздохнул, когда его собеседница заговорила о философии и поэзии, воспрял духом, однако графиня, словно бы поманив, отложила эту тему беседы до лучших времен.
Что ж… Переведя дух, Рафаэле ответил на вопрос Катерины:
- Я не силен ни в тактике, ни в стратегии, - кардинал чуть нахмурился. – Но по слухам, королю французскому удалось собрать под свои знамена около двадцати пяти тысяч человек.

Отредактировано Raffaele Riario (17.11.2012 15:26:04)

- Хитрость и изворотливость этого человека не знает границ, - Риарио чуть не сказал, что «защитник святого отца» вполне достоин того, кого якобы защищал. Фердинанд и папа, как два башмака, были отличной парой.
Но произносить таковые слова вслух кардинал не стал.
Тон беседы обязывал, да и подобная колкость могла показаться излишеством. Мужчина взял со стола салфетку, позволив себе прикоснуться к руке дамы, бережно вытирая сок, бегущий от запястья:
- Фердинанд намеревается остановить французского соперника. Неаполь, что великая драгоценность, будут делить до последнего вздоха, - на лице Рафаэле промелькнула скептическая ухмылка.
Одни будут делить, другие, разумеется, будут наблюдать. Зрелище не хуже того, что древние римляне видели в Колизее. Интригующее, захватывающее и… отвратительное, пожалуй.
- Рим питает надежды, что Вы в этом случае выберете правильную сторону.

Многие говорили, что этой женщине следовало бы родиться мужчиной. Но именно женщиной она была хороша, а потому в данном случае Господь не ошибся. Рафаэле в который раз почувствовал неясное томление в груди. Чувство до боли знакомое и сладкое.
Наклонив голову, кардинал скрыл улыбку и взгляд, которыми сопровождались подобного рода игры, происходившие обычно не за столом переговоров, а несколько в других местах, с другими декорациями и персоналиями.
Игры, которые по отношению к Катерине Рафаэле никогда себе не позволял.
Он вздохнул. Со стороны это могло сойти за смущение, и в том было счастье Рафаэле, еще в детстве научившегося делать невинно смиренный вид, когда того требовала ситуация. Однако на херувима его преосвященство, в силу возраста и склада характера, уже не походил. Между тем, скромный слуга Божий с явным удовольствием снес хватку тонких женских пальцев на своем запястье, и как ни в чем ни бывало перевел теплый взгляд ореховых глаз на отрока, вышедшего из-за кустов.
Каков поворот!
Оттавиано, сам того не зная, предложил оптимальный выход из создавшейся ситуации. Удобный для всех.
Разумно. Ко взаимному удовольствию обеих сторон.
Остальное... Рафаэле предпочел бы списать в так называемые "детали", пока несущественные.
Кардинал не был бы собой без допущения различного рода лукавств и проволочек. Его преосвященству можно было докладывать его святейшеству о первом предложении, выражавшемся в согласии, что же до второго, то...
Кто слышал его, кроме троих людей, в тот момент находившихся за столом?
Ну а то, какими могут быть последствия, откуда неискушенному в политике графу Форли и Имолы было знать…
Едва заметно кивнув, кардинал-камерленго улыбнулся графине и ее сыну улыбкой тихой и безмятежной, одобряя высказанную отроком мысль.
К тому же, думал про себя Рафаэле, нрав Катерины в достатке известен в Риме, чтобы в случае чего ее действия ни стали хоть сколь либо удивительной неожиданностью.