Прошло четыре седьмицы с тех пор как нищий привел с собой на берег реки купеческую дочь. Мечте о постройке новой хижины не суждено было сбыться, ибо строители из нищего и девицы, как ни крути, были плохие. Зато им удалось поселиться в заброшенном и худом домишке, хозяева которого отправились искать лучшей доли или умерли давным давно. И с этой лачугой пришлось хорошенько повозиться: законопатить щели, выбросить хлам, убрать грязь. Здесь они могли жить вдвоем, на первое время для ночлега хватало.
Куничка, как называл ее нищий, постепенно привыкла к тому, что все нужно делать самой и, несмотря на сбитые пальцы, мозоли и волдыри, охотно крутилась по хозяйству. Не все получалось и не всегда. Тогда девица начинала злиться и браниться. Даже топала ногами. Прозванный по имени реки Арно утешал ее, гладил по голове, словно малое дитя.
Мнимый оборванец тоже времени даром не терял и не прохлаждался: ловил рыбу в реке, расставлял силки на малое лесное зверье, так что они не голодали. Джованна встречала его с радостью, и рыцарь переодетый нищим был благодарен девице за то, что Джованна заботится о нем - стирает и штопает белье, верит похлебку и искренне ждет.
В глуши им не было скучно друг с другом, а Федерико и вовсе казалось, что живет он в раю.
Майские вечера особенно томны. После обеда клонит в сон. То ли от золотого тепла, то ли от запаха луговых трав. Можно сидеть, глядя на реку, и жарить на костре нехитрый улов.
С мыслями об этом возвращался оборванец домой, надеясь обрадовать Куничку рыбой, как делал это по обыкновению. В спешке забыл о хромоте и только у самого дома вспомнил, что немощен он и глуп. Тут-то и услышал Арно - Федерико звон разлетевшихся вдребезги черепков, истошные крики девицы и громкий мужской смех.

У Федерико кровь застучала в висках. На бегу он бросил корзину. Еще живая рыба, извиваясь, барахталась теперь в траве. Пробираясь в кустах, он старался не шуметь, ибо знал, что лучшее преимущество - неожиданность. Меткий удар костылем в затылок пришелся тому, кто склонился над Джованной. Тот упал лицом в траву, ненадолго оглушенный, и невольно придавил собой Куничку. От такого поворота событий державший девицу бандит, отпустил ее и бросился на Федерико.
- Беги, - сказал девушке мнимый оборванец. Ардженти, ловко орудуя палкой,  какое-то время удачно отбивался от бандита, пока не очухался его подельник. Федерико только удалось сбить с ног одного противника, как сзади навалился второй, ухватившись за шею. Тихо рыча, переодетый рыцарь двинул его палкой поддых и с развороту наподдал промеж глаз. Ахнув тот завалился навзничь, по лицу из рассеченного лба полилась кровь. Федерико добавил ему палкой по причинному месту, после чего тот скорчившись взвыл.
Следующий удар костыля пришелся по ребрам второго бродяги. Склонившись над ним, Ардженти зло прохрипел:
- Убью.
По взгляду одного единственного глаза, который было видно на замотанном тряпками лице, можно было не сомневаться, что он так и сделает. Неудачливый насильник прикрыл руками голову, когда на него один за другим посыпались удары.

Отредактировано Federico Argenti (19.11.2012 20:59:19)

Ардженти резко обернулся, услышав треск. На мгновение застыл, неподвижно глядя на Джованну. В голове все еще шумело, и он не сразу понял, что произошло, ибо все случилось слишком быстро. Выброшенная в траву рыба перестала хватать ртом воздух и точно так же перестали дышать два бандита, напавших на хижину, где жили Куничка и мнимый бродяга прозванный Арно.
Ковыляя, Ардженти подошел к девице и протянул ей руку, чтобы помочь подняться с земли.
- Хвала Господу и Пресвятой деве, ты цела.
Он обнял ее крепко и стоял так несколько мгновений, пока не отдышался и не унял бившую от боевого возбуждения мелкую дрожь.
- Рыба... - сказал рассеянно уже потом, обводя взглядом место побоища и думая о том, что теперь им придется рыть две могилы. О смерти этих бродяг Федерико не сожалел. Главное, что девица была невредима, хоть и напугана.
Читать покаянные молитвы за отнятую жизнь он привык с шестнадцати лет, с тех пор как его меч впервые нанес смертельную рану.
- Больше не придут, - зло сплюнув, Ардженти повел плечами и заглянул в широко распахнутые, казавшиеся черными глаза Джованны. Погладил пальцем по щеке, как будто успокаивал перепуганного зверька.

Отредактировано Federico Argenti (19.11.2012 21:39:28)

- Не оставлю, - пообещал тот, кто прикидывался нищим. Если бы Джованна только знала... Разыгрываемый им спектакль принимал уже нешуточный оборот. Копая могилы и укрывая мертвые тела землей, Федерико думал, за что будет его судить на небесах Господь: за то, что он ввел в заблуждение девицу или за то, что, убив двоих негодяев, нынче не испытывает стыда?
И чем дальше заходил Ардженти, тем больше приходилось обманывать. Будучи человеком честным, он тяготился необходимостью лгать, но иного выхода не видел. А иной раз думал о том, что сам сжился со своей ролью и более не видит разницы между собой и нищим, разве что Арно был куда счастливее Ардженти, ибо Арно донна Джованна доверяла, а Ардженти когда-то прогнала прочь.
Поминая это, он тяжело вздохнул в ответ на ее вопрос.
- Когда-то был солдатом, Куничка, да весь вышел. Теперь убиваю таких же как я. Когда подвернется случай, - взглянув на девицу, он невесело усмехнулся. Кому как не ему было знать, что Фортуна - ветреная девка? Сколько таких историй он видел сам, собственными глазами? Не перечесть. Сегодня ты на коне, в шелках и бархате, а завтра с клюкой и в лохмотьях.

- Разве я мог по-другому, женушка? - сказав это, нищий негромко рассмеялся и тут же замолк. Надвигавшаяся майская ночь была густой, словно мед разлили. Отсветы огня покрывали стены и пол лачуги золотистым сиянием, и казалось, что вовсе не в жалком домишке сидят Джованна и ее странный друг.
- Ты заботишься обо мне. Я забочусь о тебе. Все честно. Так хорошо, - ответил Ардженти и замолчал, делая вид, что занят выбиранием костей из рыбы. - Обо мне никто так не заботился. Спасибо тебе.
Он почти не лгал. У Федерико было достаточно женщин, но дальше веселой забавы с ними дело не заходило. Его любили за красоту, за стать, за пылкость, за доблесть, за деньги. Но любили ли его самого? На этот вопрос Федерико часто не находил ответа. Уходя под утро, утоляя похмельную жажду, часто бродил он по сумрачным пустынным улицам и чувствовал внутри пустоту. Тогда становилось страшно и зябко. Сидевшая напротив купеческая дочь и представить себе не могла, что сказанные ею слова о любви были верны и для него.
- Завтра вместе пойдем на реку, - сказал он не скрывая тоски. Сердце томилось. То ли от майской ласковой ночи. То ли от воспоминаний. То ли от того, что рядом, подкладывая лакомые кусочки и всей правды не зная, сидела она - его возлюбленная донна Джованна.
И если Федерико Ардженти не дано сказать всех слов любви, которые сокрыты в сердце, то нищему оборванцу такое и вовсе непозволительно.

Отредактировано Federico Argenti (19.11.2012 23:13:47)

Трудясь под ласковым солнцем на берегу реки, чье имя теперь носил, оборванец пел песенку, которую некогда слышал на дружеской пирушке. Сочинивший ее, имел бойкий слог и отменный вкус, а потому мелодия была нежной и легко запоминающейся.
В песне пелось о красавице, с сердцем трепетным, как у голубки и о том, что молодой охотник хотел бы поймать ее в силки, да не знает, как это сделать, потому что голубка летает слишком высоко.
Сейчас, не заботясь о том, что может сфальшивить, Федерико пел свободно и стройно, в полный голос, жалея только о том, что давно не касался струн лютни. Как бы пригодился сейчас его закадычный друг Гаэтано, который бы подыграл и подпел!
Так Ардженти сам не заметил как разбудил Джованну. Но отступать было поздно, а потому мнимый оборванец, усевшись у самой кромки воды, перешел ко второму куплету, где говорилось о том, что охотник ревнует голубку к солнцу и, поймав, прижал бы птицу к груди, чтобы никогда не расставаться с ней, как с собственным сердцем.
Сделав шаг, он уже не замечал, что слишком увлекся, а потому решил идти до конца. Когда девица приблизилась к нему, Федерико просто сказал:
- Песня про тебя.

Отредактировано Federico Argenti (20.11.2012 08:37:14)

И снова Джованна не услышала то, что он пытался ей сказать. Как будто проклятие какое. Внутри накрепко засела досада. Федерико беззвучно вздохнул, но еще песню спел, веселую и простую. И когда стояла Джованна в воде, не мог не смотреть на тонкие, изящные лодыжки и на острые как у подростка коленки. Устыдившись собственных мыслей, он негромко ответил:
- Не шибко, - понимал, что чем дальше, тем больше рассказывал о себе, а это было ненужно.
Поднявшись, отряхнув песок и травинки, он, ковыляя, пошел к Джованне. Встал за ее спиной. Вот она была близко и в то же время далеко. Видит глаз, да не дотянется рука, если не сделать шаг. Солнце искрилось в воде, и сейчас простоволосая, стирающая одежду Куничка казалась ему красивее всех женщин на свете.
- Тяжело тебе со мной, - сказал оборванец и вздохнул. - Горько, скучаешь по родному дому. Прости, что меня на твою долю нелегкая принесла. Я стараюсь быть тебе добрым другом, но ты о прошлом грустишь. Не хромой калека тебе нужен, расставляющий силки, а тот, кто тебя бы в шелка одевал, да на руках носил. И чтобы снова ела и пила с серебра, - сказав это, он, огорченный собственными мыслями, отошел прочь. Прикрылся рукой от яркого солнца, после чего сказал:
- Со мной тебе не будет счастья. Не свыкнешься.

- Что ж ты говоришь такое, голубка? – опешил оборванец. Не долго думая, он подхватил Джованну на руки, вынес из воды. Склонившись, осторожно коснулся губами щеки. – Не умерла ты. Я могу подтвердить.
По течению поплыла оброненная девицей стиранная рубаха.
Аккуратно отпустив Джованну, чтобы скрыть внезапно охватившее его смущение,  Федерико, размахивая руками и как мальчишка смеясь, помчался за уплывающей одеждой.
Изображая хромоту, ему приходилось смешно подпрыгивать, и от того получалось еще забавнее, ибо переодетый рыцарь подозревал, что выглядит сейчас в точности как уличный жонглер с его нехитрыми фокусами.
Какое-то время его фигура мелькала невдалеке, потом оборванец кинулся в воду, ловя рубаху, которая к счастью зацепилась за торчащий корень росшего на берегу раскидистого дерева.
Вернулся мокрый с головы до ног, но гордый, как охотник, принесший крупную добычу. Пока шел, сорвал несколько стеблей весенних белых цветов и это нехитрое подношение своей дорогой Куничке вручил.
- Держи-ка. Эх, наверное, всю рыбу распугал, - вздохнул, оглядываясь по сторонам.

Майское тепло обманчиво. Жара может легко обернуться хворью, если продрогнуть и постоять на ветру. Теперь Ардженти кашлял не притворно. Его лихорадило. По тому, как взмок лоб, было понятно - жар. Слабость Федерико чувствовал просто невыносимую. Кружилась голова.
Поначалу он не хотел беспокоить Джованну. Но, разбудив ее надсадным, на сей раз настоящим, кашлем, лгать не стал:
- Знобит немного, - сказал тихо, поворачиваясь на бок.  - На реку, видно, не пойду.
С места, где спал, Ардженти не поднялся. Не было сил. Только укутался плотнее в шерстяной плащ.
Злился на себя за то, что угораздило. И на что он теперь годен такой?
- Не волнуйся, Куничка. Я немного полежу, и все пройдет.
На ее испуганное лицо смотреть не было сил. Федерико стало и тошно, и стыдно. Теперь купеческой дочери придется не только штопать его рванье, но и с больным возиться. Хуже всего было то, что у Ардженти был знакомый лекарь, да только звать его сюда означало весь замысел испортить. Тогда уж лучше и правда пропасть.
Еще мнимый нищий подумал о том, что если угораздит его впасть в беспамятство, то может  сболтнуть лишку, или Джованна углядит, каков он на самом деле. Тогда пиши пропало - рухнут все надежды на счастье, да на взаимную любовь.