Il Novellino |
Уважаемый Гость! Мы рады видеть Вас на страницах "Il Novellino". Форум посвящен Италии эпохи Возрождения. Помощь администрации и ответы на вопросы Вы можете получить здесь. |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Il Novellino » Inventiva » "Госпожа моя Смерть" - 1
Место: Пиза, дом книжника Франко Баффо, затем дом Микеле Альво. Время: год 1509, июнь.
Действующие лица:
Микеле Альво - пизанец, кондотьер, пытавшийся избежать гибели.
Смерть - ревнивый и не терпящий возражений ангел-душеводитель.
В бреду раненный кондотьер видит у своей постели ангела смерти и отказывается следовать в иной мир.
Уже третий день метался в бреду мессер Микеле. Доктор, приглашенный маэстро Франко, надежды не давал. Слишком глубока была рана, которая, к тому же, начала гнить. Однако книжник, укрывавший кондотьера, продолжал надеяться, что Альво поправится. А надежда, как вера и любовь, держится до последнего вздоха.
В те дни Пизу постигло черное горе, и не было ни одного ее жителя, который бы не пострадал от руки флорентийских солдат. Те ходили по улицам, хватая измученных голодом горожан, кого-то забивали до смерти прямо на месте, кого-то вешали в назидание другим за нежелание подчиниться. И если бы не забота Баффо, кондотьера ожидала та же участь, потому что Микеле Альво не привык сдаваться или отступать.
Днем, будто добрые хозяева, победители раздавали хлеб изголодавшимся пизанцам.
- Мария, Мария, - беспрестанно повторял мучимый жаром Микеле. То ли Пресвятую Деву звал, то ли жену. Но ответом ему была неизменная тишина, нарушаемая лишь жужжанием вившихся около мух. Жена книжника, монна Франческа, часами просиживала рядом. Бедную женщину то и дело клонило в голодный сон. Бормоча себе под нос молитвы, она то затихала, то снова открывала глаза, беспокойно озираясь по сторонам.
Пищу делили на четверых, оставляя и Микеле. Два дня назад, когда в их дом заглянул флорентийский солдат, небольшое семейство книжника чуть не умерло от страха. Однако обошлось. Походив по дому, флорентиец не заглянул в самую дальнюю комнату, больше похожую на чулан, пожелал доброго здравия, да вон вышел. Так пизанский кондотьер остался умирать в тишине и покое.
В самый глухой час, когда все люди в доме забылись сном, наведалась к ним еще одна гостья. Вошла без спросу, тихо, как вор, и властно, как хозяйка. Ни одна половица не скрипнула под босой ступней, ни одна занавеска не всколыхнулась. Женщина в черных одеждах плакальщицы прошла мимо каждого из домочадцев, заглянув внимательно в измученные лица, но не потревожила глубокий сон. Да они бы и не смогли проснуться, застряв в одном мгновении, как в янтаре неосторожная мошка застревает.
Подойдя к раненому кондотьеру, женщина остановилась. Откинув глубокий капюшон, она присела на край кровати, склонилась над мужчиной. Дыхание его становилось все тише и тише, вот-вот должен был настать миг перед агонией, когда несчастный сможет увидеть гостью.
- Микеле, Микеле, - нежно окликнула Смерть кондотьера, и прикоснулась к его пылающему челу рукой, прохладной как воды ручья. - Я пришла к тебе, мой хороший. Все почти закончилось, потрепи самую малость... Посмотри на меня, Микеле.
Каким славным был этот смертный. Смерть и сама не знала почему он ей так понравился: то ли потому, что был в жизни тих, то ли потому, что в бою яростен. Бывали у нее и раньше возлюбленные, и мужчины, и женщины, но редко кто звал ее, разве что для того, чтобы прекратить мучения. Смерть бывала порой рада и тому, но Микеле так был хорош, что захотелось ей оставить воина подле себя, и не отправился бы он ни в Рай, ни в Ад.
Кондотьер вздрогнул наконец, и открыл глаза. Тишина вокруг стояла оглушающая, как будто от рождения мира не случалось в нем ни одного звука. Рядом с Микеле сидела красивая голубоглазая женщина и ласково ему улыбалась. Хотя и во тьме, но видел он ее так ясно, будто днем.
- Здравствуй, - сказала она, вытерев со лба кондотьера испарину, как заботливая сиделка. - Свиделись, Микеле. Я - Смерть. Не бойся, я избавлю тебя от всех мучений и тревог.
Отредактировано Il Morte (01.12.2012 21:59:01)
За окнами на заднем дворе трещали сверчки. Ночь была тяжелой, а воздух казался смрадным от гари. Поначалу, открыв глаза, Микеле подумал, будто каким-то неведомым путем пришла к нему его супруга, потом решил, что это добрая монна Франческа принесла воды, но когда сознание вдруг обрело четкость, и перед взором перестала расплываться бесконечная чернота, Альво увидел женщину с глазами холодными, как зимнее небо в солнечный день, с кожей белой как снег и бескровными губами, за которыми таился яд.
Недвижный он застыл в немом ужасе. Женщина в черных одеждах говорила тихо, была ласкова, гладила ледяной ладонью по голове, временно облегчая жар, и обещала Микеле забвение. Но он не хотел умирать. Когда угодно, только не этой ночью. Ему во что бы то ни стало нужно было вернуться к монне Марии и детям.
- Не могу я пойти с тобой, - хриплым шепотом ответил Альво, и на глаза его навернулись слезы. - Некому будет защитить мою жену и детей, если меня не станет.
Сильная слабость и боль не давали ему поднять руку, чтобы совершить крестное знамение. Еще не хотел кондотьер отправляться на тот свет, не исповедавшись.
- Неужели ты не можешь забрать кого-нибудь вместо меня? Так долго ты ходила по этому городу, а теперь вдруг тебе понадобился я... - он тяжело вздохнул, думая подспудно о том, что ладонь у Смерти была хоть и крепкая, но легкая.
Отредактировано Michele Alvo (01.12.2012 22:28:06)
Люди почти все молили об отсрочке, кто на час, кто на год, а кто и больше. Обычно Смерть давала напоследок несколько минут, чтобы обреченный мог попрощаться и последние слова вымолвить, но бывало и так, что просто взмахивала косой, не глядя. Но Микеле успел стать ей дорог.
- Твоих жену и детей и сейчас некому защищать, бедняжка, - заметила Смерть, по-детски качнул босой ногой. Она чувствовала страх мужчины перед нею, но это было делом привычным. Ее боялись все, и даже сам Сатана ничего не мог поделать с ее силой. - Твоя жизнь, хотя и такая яркая, но похожа на полет мотылька. Микеле, пойми, я ведь все равно приду за тобой, как прихожу за всеми, - женщина принялась растолковывать кондотьеру как малому ребенку. - Идем со мной сейчас, милый. Впереди ничего у тебя не будет, кроме мучений. Неужели ты мало вытерпел? Неужели не устал? - жалея, она положила ладонь на его рану, и боль унялась. - Не бойся. Ты не окажешься в Аду, но и в Раю тебя не ждут. Люб ты мне, Микеле, хочу, чтобы остался со мной навек, - наклонившись, она поцеловала обветренные губы. Шепот ее был как шелк, как шелест крыльев. - Не упрямься. Ведь потом я могу быть не такой милостивой. Стоит мне уйти, и боль вернется, и страдания вместе с нею.
В эту ночь, в этот самый миг много кто прощается с жизнью, но Смерть не тревожится ничуть - ко всем успеет, ни о ком не забудет.
Отредактировано Il Morte (01.12.2012 22:53:34)
От нее веяло близкой могилой, сырой землей, каменным склепом, вековой пылью. Говорила Смерть ласково, но казалась безразличной. Альво от этих слов пробрал озноб. Глотнув воздуха, он зашелся в горьком кашле.
Вдох и выдох. Становилось все труднее дышать, и словно каменной плитой давило на грудь.
- И еще вытерплю, - отрезал Микеле. Язык заплетался, еле ворочался во рту. - Куда ты хочешь меня забрать? Что я там буду делать один, без тех, кого люблю? Все равно, что одну муку на другую обменять, - он тяжело, с болезненным стоном вздохнул. - Лучше бы забрала тех, кто отнял у нас город. Среди них много смелых солдат, что воюют при помощи голода и мора.
Альво усмехнулся, скривив рот, и дернулся, от прохладной руки Неодолимой уворачиваясь. Ладонь впилась в соломенный тюфяк, пропахший потом.
Широко раскрыв глаза, он смотрел в ее бледное лицо с безумной решимостью, и если то был бред, то казался он Микеле не менее реальным, чем момент, когда флорентийцам открыли ворота и когда по боку Альво полоснуло широкое лезвие, да впилась в грудь стрела. В тот момент мир перевернулся и пустой чашей опрокинулся на бок. Или то Микеле, покачнувшись, рухнул с коня.
- Не пойду я с тобой, - сказал кондотьер, как умирающий зверь на последнем издыхании, скаля белые зубы. - И забота твоя мне не нужна.
Отредактировано Michele Alvo (01.12.2012 23:37:07)
Отшатнулась Смерть, услышав такой ответ. Хотела она закончить муки милого, да только он жизнь любил больше, и воли у него оставалось через край. За что полюбила его Жница, то и помешало ей. Гнев почувствовала она, который пришел вслед за словами Микеле. Она дала бы напиться ему, чтобы отнять чувства к земной женщине, но он не примет из ее рук ни капли.
Если б знал только Альво, до чего может Смерть быть ревнивой, может быть, и не сказал бы столь опрометчивых слов, поостерегся бы.
- Ну хорошо же, - Смерть поднялась с его ложа, черный плащ, раздуваемый эфиром, простерся за ее спиной крыльями. - Терпи дальше, Микеле. Терпи, милый. Но знай - ни на чью сторону я не стану, разве что кто-нибудь продаст свою душу, или Господа упросит о милости. Это ведь не будешь ты - тебе к жене надо. Живи.
Смерть прикоснулась к груди кондотьера, и рубашка расползлась под ее пальцами, истлела в прах, и повязки испарились, как и не было, обнажилась гниющая плоть. А от следующего прикосновения из ран хлынула чистая, яркая кровь, и тут же запеклась под пылающим взором Жницы. Микеле пронзила острая боль.
Сделав дело, женщина отошла на пару шагов, не отрывая ревнивого взгляда от мужчины. Сегодня быть отвергнутой оказалось особенно больно и тягостно.
- Знай, Микеле, раз ты так хочешь жить, я не приду к тебе до тех пор, пока сам не пожелаешь. Пока не станешь любить и не позовешь, как возлюбленную. Живи сколько хочется, милый, это тебе мой подарок.
Отредактировано Il Morte (01.12.2012 23:41:22)
Он закричал, что было мочи, но отчаянный крик потонул в вязкой как болото тишине. Словно в уши натолкали пакли. Звал свою ненаглядную Марию, а вместе с ней Господа и всех его ангелов, только казалось, что те отвернулись от Альво, мигом забыв про него. Болели душа и тело, по щекам от нестерпимой боли бежали слезы, но их Микеле уже не замечал, ибо казалось ему, что жар стал сильнее во сто крат, будто очутился в адском пекле.
А потом все стихло, и стало покойно и темно. Перед тем как вновь сгустилась ночная тьма, поймал Альво ясный, полный обиды взгляд Жницы и провалился в небытие.
Утром никто не принес воды, не утер пот со лба раненного, потому что монна Франческа оплакивала единственного сына Бруно, умершего от голода. Книжник Баффо сидел, обхватив голову руками, раскачивался как безумный из стороны в сторону, не хотел верить своим глазам. Бледный, кожа да кости, мальчишка лежал на кровати, сложив руки на груди и, казалось, спал. Да так крепко, что никогда уж не разбудить.
Слушая эхо погребального плача, мессер Микеле глядел в низко нависший потолок, и казалось, что станет склепом ему эта комната. Однако Смерть сдержала свое слово и за ним более не пришла.
Оказалось видение вещим. После того, как предали Бруно земле, стал Альво понемногу приходить в себя. Безутешная монна Франческа с тоской глядела на кондотьера, думая о том, что, видно, забрала Смерть Бруно вместо Микеле. Раны Альво не заживали, зияли на боку и груди, словно клеймо, но кровью не сочились, да и боли он больше не чувствовал. Старый доктор, утверждавший, что кондотьер не жилец, все удивлялся, а Микеле теперь уже сам заматывал тряпками грудь и бок, да упорно молчал.
О том, что видел ночью Неодолимую, он никому не рассказывал. Боялся, что одержимым сочтут. Через несколько дней, закутавшись в плащ и таясь словно преступник, ушел Альво из дома книжника, чтобы наконец увидеть жену и детей.
Вернуться ему суждено было в разоренное гнездо.
Солдаты, как стервятники, грабили и убивали, невинных превращая в мучеников. Для Жницы не было разница между людьми, ведь стоит силе перевесить в другую сторону, как пизанцы уже станут жестокими убийцами - она видела такое не раз.
Смерть не даром говорила, что ждут Микеле одни страдания, не напрасно предлагала избавить его от мук. Следующей ночью после того, как Жница забрала вместо него маленького изголодавшегося мальчика, в дом Альво пришли солдаты. Флорентийцы думали, что он прячется где-то рядом, но нашли только жену его и детей.
Не умела Смерть ни подстрекать, ни натравливать, только лишь подстерегала смертных. От флорентийских солдат нужно было укрываться. Рея над домом, видела она сияние страдающих душ, видела как боль их скручивается в тугой клубок и отравляет это место, впитывается в каменные плиты. Женщина могла бы пожить и дольше, как и один из ее детей, но Смерь размахнулась широко - и выкосила всех. Мрачным было ее торжество: теперь Микеле, который ее отверг ради своей Марии, еще пожалеет о том, что не умер прежде своих родных.
Далеко за пределы городских ворот тянулась вереница людей, покидавших город. Те, кто не хотел оставаться под властью флорентийцев, уходили, чтобы обрести второй дом. Да как ни старайся - чужбина не станет родиной. С утра до ночи скрипели телеги, пылила дорога и слышались усталые, скорбные голоса тех, кто не мог смириться с участью проигравших. Проклятия мешались с молитвами, скорбь с надеждой, отчаяние с верой. Та же слепая отчаянная вера вела Альво, отвергшего Смерть и стремящегося вернуться домой.
Пробираясь сквозь толпу, прячась по закоулкам словно вор, Микеле спешил туда, надеясь, что охрана и люди из его отряда защитили монну Марию и ее детей. Но те, кто должен был защищать, сами сложили головы, а кое-кто, убоявшись печальной участи, попросту бежал.
Вернулся Альво к тризне, которую справил в полном одиночестве.
От того, что предстало его глазам, и впрямь можно было потерять рассудок. Все было перевернуто вверх дном, вместе с жарой пришел смрад, источаемый мертвыми телами. На глаза Альво попался опрокинутый и порубленный шахматный стол, за которым он частенько сидел вместе с сыновьями. Вырезанные из камня фигурки грабители унесли с собой. Андреа, пытавшийся защитить мать от надругательства, лежал с проломленной головой у стены. Монна Мария, простоволосая, в изодранном платье, оказалась рядом. Грабя дом, солдаты завалили ее тело тем, что им не пригодилось. Среди разбросанных вещей и утвари, раскрытых и брошенных книг сновали крысы. Малышку Леллу Альво нашел придушенной рядом с ее кормилицей. Лицо мертвой няньки было разбито так, что Микеле узнал ее только по лазоревому платку с золотым шитьем, который сам дарил когда-то. На заднем дворе в сарае Смерть настигла Келино, тщетно пытавшего спрятаться. В надежде, что уцелела Катерина, Микеле ходил по разоренному дому выкрикивая ее имя до хрипоты, пока не нашел приемную дочь повешенной. Обхватив ее посиневшие ступни руками, он упал на колени и зарыдал. В голове эхом звенели слова Смерти:
- Терпи дальше, Микеле. Терпи, милый...
Исполненный скорби, прячась в опустевшем доме, Альво провел два дня с любимыми мертвецами. У него не было ни средств, ни сил, чтобы предать их земле. Еще два дня он как безумный ходил по городу, в надежде, что флорентийцы убьют и его, но солдаты и собаки обходили Микеле стороной. Даже те, кто знал его когда-то, шарахались как от чумного. В одночасье Альво стал слабым, покинутым всеми оборванцем. Смерть, обещавшая ему большие муки, нежели небытие, умела держать слово как никто другой.
Вы здесь » Il Novellino » Inventiva » "Госпожа моя Смерть" - 1
