Неожиданный ответ и не менее неожиданный поцелуй одновременно и напугали Консолетту, и наполнили её сердце такой радостью, что прям хоть плачь. После всех обид, криков и отмалчивания по углам такой поворот событий вновь выбивал из колеи.
- Раз мила, зачем ушёл тогда? - просто спросила она, разумея прошедший вечер, а не давешнюю вспышку гнева.
Как ни странно, самой девице было куда проще принять ремесло Токко, чем тому казалось. С детства сторонившаяся людей, от косых взглядов она не страдала. Да и видя от приютившего её палача только добро и ласку, легко было не думать о том, чем тот зарабатывает на жизнь. Как-то так повелось, что то, что перед глазами, волновало Консолетту куда больше, чем то, о чём приходилось лишь слышать. Даже недавно случившаяся ссора уже не так волновала, как невинный поцелуй в щёку, от которого крестьянская дочка залилась краской по самые уши.
- Да ты ешь! Голодный поди, - спохватилась она и придвинула поближе к Токко кувшин с молоком. Уже раннее сейчас время или ещё позднее, было не разобрать, но поесть после всех волнений палачу, по мнению Консолетты, точно не мешало.

Красивой Консолетту раньше никто ещё не называл, а потому она вновь с удивлением воззрилась на своего друга. Внезапно оказавшийся небывало многословным, Токко в который раз за эту ночь сказал нечто невероятное. Под "не трону" сама девица всегда подразумевала совершенно иное, а потому и не боялась, ни разу не сомневавшаяся в честности и доброте палача, без всяких обещаний.
- Да разве ж я красивая... - вздохнула она, вспомнив золотоволосую старшую сестру, считавшуюся в округе первой красавицей. - Так, обычная...
Не приученная кокетничать, Консолетта и не думала набивать себе цену или напрашиваться на новые комплименты. И сейчас,  слушая про собственную красоту, чувствовала себя так, будто введёт Токко в обман, если не возразит.
Слова про то, что он ей якобы жизнь портит, вызвали такое же недоумение, как и уверения в том, что не обидит. По мнению девицы, поступки её свидетельствовали лучше любых объяснений. Если не ушла сразу как узнала об истинном ремесле Токко, значит, не считала, что портит свою жизнь. К чему тут лишние разглагольствования?
- А какие у тебя желания? - снова прямо спросила она, вскидывая на палача спокойный, внимательный взгляд. Окончательно уверившись в том, что всякие недомолвки могут привести лишь к давешнему гневу и ссорам, Консолетта теперь хотела удостовериться в намерениях Токко с его же слов, вместо того, что полагаться на свои измышления. Да если б она не поинтересовалась, куда тот направляется, то так бы и была убеждена, что все его желания относительно неё исчерпываются свежим бельём да горячим ужином!

- Да что Лино... - махнула рукой Консолетта, и правда не понимая, как их можно сравнивать. - Оно не мудрено, к тебе в застенки каждый попасть боится. Они ж не знают, какой ты дома. А я знаю. Так почему бы мне тебя не любить?
Возможно, на ответную откровенность её сподвигло прозвучавшее чуть ранее признание. Для непривыкшей к ухаживаниям и вниманию девицы оно было слаще самых изысканных фраз. И хоть в то, что любезна она будет "всякому брату", Консолетта не верила, всё равно радовалась. Хватит с неё и того, что мила одному Токко.
- Так чего время тянуть, если ты меня любишь, а я тебя? Завтра сходи к святому отцу, обо всём договорись, а потом и к тем девицам возвращаться не понадобится, я ж твоей женой стану, - просто описала Консолетта единственный по её мнению верный путь.
Однако же, как реагировать на новость, что Токко раньше, до палачества, был знатен и, по всей видимости, богат, она не знала. Останься всё, как прежде, они б ни в жизни не познакомились, значит, не было бы сейчас у бедной сироты ни крова над головой, ни верного друга. Только чужим бедам радоваться грешно, особенно, если тебе от этого случилась прямая выгода. Да и не была Консолетта уверена, что, начав расспрашивать, опять не ляпнет чего-нибудь лишнего.

Так далеко Консолетта не заглядывала. Конечно, брак подразумевал в первую очередь рождение детей, столько, сколько Бог пошлёт. Только ей, обычно старавшейся не задумываться о ремесле своего милого, было не понятно, неужто нельзя и отпрыскам объяснить, что отец их вовсе не плох.
Привыкшая к косым взглядам ещё у себя в деревне, она, в отличии от Токко, ведшего до палачества жизнь совсем иную, почти не тяготилась положением изгоя. И, как самой хватало тепла и внимания своего сердечного друга, верила, что и деткам их большего не понадобится. Но и не прислушаться к словам Токко Консолетта не могла.
- Так они ж тоже будут знать тебя таким, какой ты дома, со мной. Ты безвинно никого не загубил... - В этом Консолетта не сомневалась ни на мгновение, хоть ты тресни. - ... я к тебе в постель не порченой попаду, так с чего им нас стыдиться? Да и потом, до этого ещё дожить надо. Я вон думала Пьетро к весне рубашку залатать, да только где теперь она, эта рубашка?..
О том, как легко счастье превращается в горе, и палач, и его невеста знали не понаслышке. А потому и загадывать сильно наперёд Консолетта боялась - а ну как спугнёшь удачу?

- Что ж нам теперь, не жениться? - возразила Консолетта, вновь накрывая ладонь Токко своей. - Они на нас с тобой и так смотрят, что вместе, что порознь. Так не всё ли равно?
Что в округе многие судачили о том, как прибившаяся к палачу девка с самого начала делит с ним не только стол, но и постель, она не подозревала, потому что сплетни собирать не умела, да и не было тут подружек для болтовни на рынке.
Огладив ладонь Токко с такой нежностью, будто та была величайшей драгоценностью, Консолетта добавила:
- Ты когда убежал, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Всё боялась, как бы чего не наворотил. Как же тут не пожениться?
Однако же, как бы уверено ни говорила крестьянская дочка, столь быстро принятое решение пугало. И сама не знающая, что именно заставило её прийти к палачу в дом, она жила, как живётся, и в будущее не заглядывала. Боялась разглядеть там новые беды. Теперь же, когда вдруг решили, что Консолетта проведёт тут остаток своих дней законной женой, стало не по себе. И как бы сильно ни тянуло её к Токко, силён был страх снова потерять в одночасье самое дорогое.